И небо летит навстречу. Приключенческий роман - Лариса Жматаева

– Нравится не нравится, терпи, моя красавица! – подбадривая себя Лиза. Она удобно устроилась на кровати и набрала первый по списку телефонный номер: – Алло!

Прошел час, и ненавистный перечень номеров закончился. Лиза раздраженно откинула в сторону телефонную трубку и простонала:

– Вот же сволочи! Ну кто сказал, что я в свои сорок с хвостиком немощная старуха? А эта, чтоб ее, с Клинтайм? Советчица хренова нашлась: «Сфотографируйтесь и рассылайте ваше резюме с фото… – передразнила она. – Пусть работодатель видит, что вы нормально выглядите, а для нас вы староваты!» Господи, да им меня варить, что ли? Опасаются, что мясо жестким будет? – Лиза невесело усмехнулась и неохотно вытянулась на кровати.

Чтобы хоть как-то отвлечься и успокоить расшатанные нервы, женщина щелкнула пультом телевизора. Переключающая каналы кнопка пульта была сильно затерта, что говорило о непостоянстве или любознательной натуре его хозяйки. Щелкая каналами, а их, к счастью или несчастью, было больше шестидесяти, Лизавета почти физически ощущала, как последние надежды на светлое будущее тают с той же скоростью, с какой кусочек льда тает в стакане с обжигающим чаем.

Со всех каналов мощным, неиссякаемым потоком лилась чернуха. Дикторы, будто соревнуясь, у кого страшней новости, хорошо поставленными голосами вещали о последних нерадостных событиях:

– В районном центре маньяк изнасиловал и убил трех женщин…

– Трагедия в городе Н-ске. Разбился пассажирский авиалайнер, погибли все пассажиры и экипаж…

– Малолетняя мать безжалостно выбросила своего новорожденного ребенка в сугроб на лютый мороз…

– Высокопоставленный чиновник присвоил деньги детского фонда инвалидов…

– Суперзвезда Игорь Султанов установил у себя в особняке два золотых унитаза с вкрапленными в них стразами Сваровски… Тусовка в шоке! Жмот – сэкономил на бриллиантах! Все друзья отвернулись от него! – комментировала это событие в ток-шоу «дутая» «резиновая» блондинка, безуспешно пытаясь скривить в презрительной усмешке силиконовые губы.

– Мама восьмилетней Кати, больной раком, с мольбой и надеждой в глазах просит помочь собрать деньги на операцию и спасти жизнь ее дочери! – С экрана телевизора усталым недетским взглядом на зрителей смотрела измученная болезнью худенькая, лысая девочка…

– Собранные горожанами деньги на стерилизацию бродячих животных осели в карманах местных чиновников, а несчастных собак и кошек просто накормили отравленным кормом…

Это была последняя капля Лизиного терпения, она со злостью выключила телевизор, уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. Она плакала так, как плачут доведенные до отчаяния люди – всем сердцем, всей душой, содрогаясь всем телом. Осознание собственного бессилия делало ситуацию неразрешимой, оттого еще более тяжелой!

Так отчаянно, горько она плакала очень давно… в детстве! Тогда Лизе было шесть лет, мама не позволила ей оставить у себя дома подобранного на улице маленького и голодного щенка. Он так жалобно скулил, с такой благодарностью и надеждой лизал ей ладошки…

Ее горе было вселенским! Большей беды, чем отсутствие собаки в ее ребячьей жизни, не было, с этим нельзя было жить и невозможно смириться!

Вот и сейчас она, взрослая женщина, плакала так же горько, как когда-то в детстве из-за щенка. Эта детская обида и ощущение непоправимого горя до сих пор занозой сидели в Лизиной памяти. К этой невеселой компании присоединялось еще невыносимое одиночество, которое никак не отпускало женщину, схватив ее за горло железной рукой. Лиза проревела с полчаса, а когда слезы кончились, то силы совершенно покинули ее. Немного успокоившись, она несколько раз глубоко вздохнула и устало прикрыла рукой глаза. Тишина продлилась недолго, только сон начал окутывать девушку, как в дверь снова позвонили. Заплаканная хозяйка встрепенулась, подняла голову и взглянула на себя в зеркало встроенного шкафа. На одутловатом багровом лице мирно соседствовали красный натертый нос, опухшие губы и узкие монголоидные глаза.

– Кошмар! – в ужасе, увидев себя в зеркале, вскрикнула Лиза. – Прямо дочь китайского пчеловода! Неужели это я? Надо же так нареветься! – пробормотала она, внимательно разглядывая свое отражение, в душе надеясь, что нежданный гость в конце концов потеряет терпение и уйдет. Но в дверь настырно звонили, совершенно не собираясь так быстро сдаваться. – Нет, открывать не пойду! Меня сейчас либо на опыты по пластической хирургии, либо на принудительное лечение от алкоголизма! Увидят, подумают: «Пьянь какая-то!» – причитала женщина, пытаясь нашарить ногой на полу куда-то запропастившийся тапок.

– Черт, куда же он подевался?! – Женщина внимательно осмотрела пол комнаты, несколько раз заглянула под кровать, но так и не нашла потерянный предмет.

Соловьиная трель звонка ни на минуту не умолкала. Дверная птица стала петь с паузами, периодически срывая голос и переходя на хрип. Перспектива иметь сломанный звонок Лизу совсем не радовала. Ее искренне взбесила такая несусветная наглость визитера, и она собиралась жестко и даже грубовато поставить этого наглеца на место. Запахнув растрепавшийся халат, она решительной походкой в одном тапке на правой ноге пошла открывать дверь.

На пороге опять стоял Алик. С детским восторгом и надеждой он смотрел на разъяренную Лизу, а в руках держал маленький живой комочек, очень похожий на крошечного ротвейлера. Лиза, увидев соседа, а потом щенка, напрочь забыла о своих далеко недобрых намерениях.

– Ты где взял это чудо? – с комом в горле и материнской нежностью прошептала девушка, протягивая руки.

– Баба Тоня с первого этажа подарила! – ответил Алик, поглаживая щенка. – Они завтра в Ростов уезжают, весь помет продали, а этого не успели. Говорит: «Возьми заботу себе, может, пить бросишь!» Ну, я и взял! – Он ласково указательным пальцем погладил черную щенячью голову.

– Мальчик? – спросила Лиза, осторожно забирая щенка из рук соседа.

– Не-е-е! Это собачья женщина! – гордо ответил бывший автослесарь.

«Собачья женщина» младенческого возраста еле держала голову. Она пищала, куда попало тыкалась носом, тщетно ища мамкин сосок. Она обнюхивала руки, суетилась и жалобно по-своему, по-детски поскуливала.

– Чем кормить будешь, собачий отец? Она же водку не ест и пиво не пьет? – спросила Лиза, целуя щенка в симпатичную мордашку.

– Так я тебе принес! Ко мне нельзя, у меня есть нечего! Да и пьющий я! Так что ничему хорошему научить не смогу! Она у меня через пару недель рюмку держать начнет! – улыбнулся сосед, вполне довольный произведенным впечатлением. – Кстати, а как думаешь, что будет, если собаку пивом или водкой напоить? – Алик поднял глаза к потолку, словно молодой ученый, которого только что осенила гениальная идея.

– Ненормальный! Что, совсем с ума сбрендил?! Гринпис на тебя, алкаша, натравлю!

Сердце Лизы отчаянно колотилось от восторга и радости. Она старалась не показывать своих чувств, но восхищенный взгляд и светящиеся глаза выдавали в ней счастливого ребенка.

– Я так давно хотела такую собаку, вот именно такую – маленькую, большеглазую, с длинными тонкими ножками, большими стоячими ушами и добрым сердцем! – Лиза снова поцеловала щенка в черный носик и жадно прижала к себе, как будто боялась, что кто-то, как в детстве, может снова отнять его у нее.

– Спасибо тебе, Алик! – она подняла на мужчину глаза, в которых дрожали слезы благодарности и счастья!

***

Баба Тоня – соседка с первого этажа, с чьей подачи Лиза стала счастливой обладательницей породистого щенка, – была женщиной далеко не простой. В молодости знатная модница, она с годами не утратила привычку холить и лелеять себя любимую. Увидев эту зрелую женщину, никогда не скажешь, что ей уже давно за семьдесят. Антонина Васильевна с завидным постоянством посещала салон красоты, делала маникюр, педикюр, красила и стригла волосы. Ее гардероб был тоже подвержен периодическому обновлению на зависть и обсуждение подъездных товарок. Когда наступило время, и ушел в мир иной ее третий муж – Владимир Васильевич, Лиза пришла в их шикарно обставленную квартиру, чтобы по-соседски выразить соболезнования и дать, как принято, небольшую сумму денег. Она и не предполагала, что станет свидетелем небольшого любительского спектакля, который потом очень долго не выходил у нее из головы.

Безутешная вдова громко и отчаянно рыдала, театрально заламывая руки и периодически падая в обморок. Приходя в себя, она поправляла на усопшем то покрывало, то искусственные цветы, не забывая при этом краем глаза поглядывать на старинные антикварные часы, величественно украшавшие дубовый буфет. Вдруг через некоторое время женщина встрепенулась, вытерла слезы и поспешно удалилась в свою комнату. Через несколько минут Антонина Васильевна вернулась в гостиную, которую начали быстро заполнять приходящие люди, совсем другим человеком. При полном параде, в красивом кроваво-красном платье, с увесистой брендовой бижутерией, оттягивающей мочки увядших ушей, и ярким для ее возраста, слегка вульгарным макияжем.